Чего-то все равно в жизни — непонятно чего — не хватало, но это было так далеко внутри моего опустошенного сердца, что я не несильно нуждалась в восполнении этой нелепой тоски по чему-то неведомому…
Но я было так рада брать кисть и карандаши в руки и рисовать эти любимые теплые чайные глаза. Наверное, ее я рисовала чаще всего, что вообще я клала на холст или лист бумаги. Она смеялась… говорила, что я ее уже какой-то звездой сделала. Там не просто портреты, а какая-то сказочная страна с жителями, у которых очень большие красивые карие глаза…
Как-то раз по Кузьминскому парку ходили, я, в своем обыкновении, громко восхищалась пейзажами и фотографировала, дабы потом вечерами рисунки красивые делать. Такая жизнь меня просто сводила с ума. Я была счастлива! Любимый друг с любимой работой(помогать людям), любимое занятие, душевные стихи… что еще?
Да… возможно, тут вы правы…
Внезапно ко мне подошел молодой человек с невероятно прекрасными глубокими черными глазами… я даже не слышала, что он спрашивал: я безумно захотела эти глаза нарисовать…
— Можно я нарисую ваши глаза? Они… они, как небо, покрытое серыми тучами…
Человек засмеялся.
— Можно…
На землю! На землю! Вернись, Мишель, дорогая!
Я и не узнала его. Только когда на следующий день пришел к нам, улыбчивый, я поняла, почему Варька весь вечер и всю ночь хихикала, не переставая.
Это был он. Руставели. Человек, чье мнение мне не было никогда безразлично. Удивительно. Я же изучила все его фотографии, изучила манеру его письма… он даже читал мои стихи и сказал, что ему правда очень понравилось…
Он попросил кофе.
Я, по-моему, ходила какая-то странная и красная, как рак. Он посмеивался изредка и все улыбался своей прекрасной милой улыбкой.
Он сидел и пил кофе, а мне хотелось просто, не отрываясь, смотреть на него, мечтать. Как-будто спокойствие какое-то воцарилось в моей душе. Ничего не тревожило. У Варьки все хорошо. Беспокоиться не о чем. Я была как за каменной стеной в тишине и спокойствии.
Он зачастил к нам. Столько нового узнала я о человеке. Меня, вообще, мало интересовали люди. Но про моих близких я хотела знать все.
Снова в моей памяти всплывали отрывки прошлого. Как моя так называемая «подруга» не интересовалась моими стихами и рассказами, а мне было важно ее мнение. Она не хотела обсудить со мной стихи и новые песни Руставели. Она включала на компьютере свою музыку и говорила только о себе. Мы не редко ругались. Я была одинока. Пусть и была «однобокая» дружба. Я не знаю. До боли мне было обидно, что приходилось слушать претензии, а мои никто не слушал и не принимал. В остальном хоть и было ровно и тихо, но до сих пор кровоточит рана на сердце, когда «подруги» только языком болтали. Правильно говорил один человек: «Все люди эгоисты. Просто кто-то в большей степени, а кто-то в меньшей». Те «подруги» бросили меня на перепутье. А разве друг обременяет тебя? Разве мы не познаемся в беде? От одиночества я засыхала. В моих мечтах тогда был волшебный мир… с Максом и Варькой… тот маленький мир был лучше того реального, страшного, в котором трудно выжить, не сломавшись от боли. Те «друзья» теперь дальние отголоски тоски и грусти в воспоминаниях… они поменяли меня на тех, с кем весело, легко и хорошо… на деньги, счастье в ночных клубах, благополучие. А я, как не пыталась все повернуть вспять, как не стучалась в закрытые двери, так меня и не услышали. Никто не хотел слышать. Чтож. Забыли, предали, променяли…
Моя новая жизнь меня гладила мягкими ресницами, уже без тех слезных капель, сухими, теплыми.
Глаза моих близких, понимающие, разные – так много говорили мне своим красноречивым молчанием по ночам, за очередной чашкой чая…
Как-то сыро было на улице и холодно. Руки замерзли. Рисовать не могла. Так часто мучила ностальгия и душевная пустота.
13, пятница.
Сырость за окном, лужи,
Слезы на глазах, голос простужен,
Сил больше нет, хочу кричать,
Но никому этого никогда не понять.
Ты душой с ней навсегда,
А меня съедает горькая тоска…
Без любви я проживу дни,
Вся жизнь пролетит, как один миг,
Может быть у меня она коротка,
Но так тяжела и нелегка…
Хочется в ком-то найти понимание,
Хочется прекратить расставания…
Но они все уходят, сердце сжевав,
И снова хочу сжечь несколько глав.
Но из сердца, из памяти не убрать,
Мне остается лишь смерти ждать.
Я не обижаюсь на этот мир,
Мне только любовь придает сил…
Я пыталась набрать знакомый номер,
Но чувствую, что чувство тонет:
«подругам» все равно на слова,
В черном, вуаль, я как вдова…
Пытаюсь бежать, кричать в никуда,
Надеяться на долгожданное «да»…
Но никогда мне не искупить грех,
Мне никогда не изменить их всех…
Мне всю жизнь, должно быть, так
Придется свет нести сквозь мрак…
И быть одной, в одиночестве погибнуть,
Никому не пересечет моя дорога путь.
Одной мечтаю уж в последний раз
Увидеть свет любимых глаз…
Нескончаемое число строк моих стихов
И все для вас, весь смысл слов.
Но вам не понять, вы снова молчок.
Я лишь скажу спасибо за толчок,
Я жить правильно пытаюсь.
Я говорила все свои переживания,
Но слушать мое сердце не было желания,
Оставлена я на трудном моменте пути,
Знала ли я, что ей приспичит уйти?
Найти кого-то получше, забыться,
И слов не находя от своего бесстыдства,
Просто меня обманув, проститься,
Поменяв на того, с кем можно напиться,
По ночам с кем можно пойти в клуб,
Кого можно поцеловать без губ.
А я осталась одна с изъеденным сердцем,
Не к кому теперь пойти согреться…
Видно так дружба платит мне ответом,
Теперь остаюсь без совета…
А любовь смеется, надеждами кормя,
Все это потихоньку убивает меня…
Но все же я не сержусь и не скучаю,
Я этого пути, увы, не знаю…
Мне больно до сих пор, ну что ж,
Раз не вытащить этот дружеский нож,
Я лишь хочу, чтобы все изменилось,
Чтобы это зло навсегда позабылось,
Лишь бы люди не делали больно близким,
Хочу, чтобы они прочитали смысл этой записки…
Оставить комментарий